Солодовников Александр Александрович , поэт. Родился в
Москве в семье учителя правоведения, выходца из старинного купеческого рода.
Окончил Московскую Императорскую академию коммерческих наук, в годы первой
мировой войны добровольцем поступил в Алексеевское пехотное училище. В
гражданскую воевал в кавалерии у Деникина, в 1919 вернулся в Москву, где
провел несколько месяцев в тюрьме. Работал экономистом.
В 1938 по обвинению в переписке с иностранной подданной (сестрой Анной)
осужден на 10 лет и отправлен в колымские лагеря. Освободившись в 1948,
Солодовников остался на Колыме как вольнонаемный и работал в детском саду.
Вернулся в Москву после реабилитации в апр. 1956; уже на пенсии нередко
выступал в роли затейника на детских праздниках и елках.
Талант его был многогранен: он был прекрасным актером, писал маслом и
акварелью, владел языками, занимался археологическими и историческими
исследованиями. Стихи Солодовников писал с юношеского возраста и до конца
своих дней. Собрал их в сборники «Кольцо» (1961), «Слава Богу за все»
(1964), «Дорога жизни» (1971). Стихотворения Солодовникова, распространяемые
в списках, приобрели большую популярность в православной среде. Творчество
Солодовникова глубоко религиозно. Но это не отвлеченная мистика. Вся его
поэзия озарена светом русского Православия. «Вера в Бога и жизнь по этой
вере — вот аксиологическая основа его творчества. Поэзия Солодовникова…
отмечена необычайной внутренней духовной красотой. Образы евангельских
идеалов... верность родной земле и народу живут в его поэтическом сборнике
"Слава Богу за все!”» (Н. Соколов).
Поэзия Солодовникова автобиографична: это поэтический документ чудом
выжившего узника. «Солодовников прошел тернистый путь, сохранив в себе живую
душу и высокое человеческое достоинство, и он поет своим творчеством гимн
Богу за все ниспосланное» (Н. Соколов).
Цикл «Тюрьма», в который входят стихотворения 1919—56, наполняет доверие
Отцу и принятие Его спасительной воли («Всякий огнем осолится». / «Имейте
соль в себе... / Не огнь ли — моя темница, / Не соль ли — в моей судьбе?»).
В отличие от многих произведений «лагерной» тематики, в стихах Солодовникова
нет ни озлобленности, ни страха, ни жалоб, ни попыток пробудить сострадание
к собственной личности. Напротив, основной мотив Солодовникова —
благодарение: «Запоры крепкие, — спасибо! / Спасибо, лезвие штыка! / Такую
мудрость дать могли бы / Мне только долгие века»; («Как дерево в саду, Ты
подстригал меня…»; «Как Ты решаешь, так и надо. / Любою болью уязви»).
В сборниках стихотворения распределены по тематическим циклам: «Единому»,
«Пречистой», «В храме», «Москва», «Житейское море», «Люди», «Природа».
Солодовников продолжает древнюю библейскую традицию: сотворение псалмов и
гимнов, воздающих хвалу Творцу мироздания («Единому», «Благодарение»), в
красоте тварного мира открывающих бессмертную первозданную красоту Божества,
(«И в старину, и вчера и сегодня / Наша земля — это риза Господня» («Риза
Господня»). Наряду с развернутыми гимнами встречаются и лирические
миниатюры, отточенные по стилю и емкие по смыслу, вбирающие смыслы
евангельских образов: «Чистая дева Мария, / Всем печальница грешным Ты, /
Пошли мне не мудрость змия, / Но детский талант простоты».
Емкое философское осмысление человеческой жизни — в цикле «Две заутрени»,
где сопоставлены стихотворения 1914 и 1960. На склоне лет все сильней
надежда на встречу с родными в жизни иной: «За возносящимися дымами, / В
сиянии паникадил / Мне мнится — полон храм любимыми, / Которых я похоронил».
Немало стихов Солодовникова посвящены теме научно-технического прогресса
(«Атомный век», «Человек на Луне», «Кибернетики дары»), одну из опасностей
которого поэт видит в близкой реальности тотального контроля над
человеческими массами («Вражья сила»). Стихотворение «Смотря на детей»
вписывается в спор «физиков» и «лириков» 1960-х годов, внося в него
вертикальное, религиозное измерение: мечты о том, что «космос» и «атом»
принесут людям ослепительное счастье — не более чем обольщенье. Герой
стихотворения, некогда «доверчивый мальчик», лишь на пороге смерти осознает,
что жизнь — «это к Вечности приготовленье», что он не успел собрать
«богатства другие — сокровища сердца».
Поэзия Солодовникова, принадлежа к искусству духовному, строится на иных
этико-эстетических принципах, нежели современная светская культура.
Ценностная ориентация художника — стяжание Духа Святого — и в жизни, и слове
определяет специфику творчества. Строка из молитвы или Писания преобразует
поэтическую художественную ткань, порождая жанр литературной молитвы, хорошо
известный в классической русской поэзии. «Опорные строки» из молитв (как,
напр., «Ни лобзания Ти дам, яко Иуда» из одноименного стихотворения)
одухотворяют речевую ткань стиха, при этом происходит «сращение собственно
духовного образа с поэтическим», и в этом отличие Солодовникова от др.
поэтов религиозной тематики. Если, напр., «сосредоточенный на собственных
постижениях области духовной, лирический герой Б. Пастернака за своими
ощущениями рискует не увидеть само явление или увидеть его в искаженном
виде», то центром поэтической системы Солодовникова «становится не
экстатический поток переживаний по поводу религиозного образа, но в первую
очередь сам образ, диктующий законы духовной жизни человеческой душе» (Т. И.
Меркулова). Установка Солодовникова не на рассудочность, но на причастность
Истине и Жизни выражена, напр., в строках: «Молитва — не от рассужденья, / А
от восхищенья» («Мед Бытия»); «Уж я не бьюсь в сетях словесных, / Ища причин
добру и злу, / Но чую близость тайн чудесных, / И только верю и люблю» (цикл
«Тюрьма»). Доверчивость, открытость души поэта читателю вызывает щемящее
чувство сопереживания. Позиция поэта — не «творец», эстетизирующий
действительность, конструирущий свой собственный мир, но свидетель и
участник ежечасного чуда преображения мироздания благодатью Божией.
Благодарение
Хвалите Господа с небес,
Хвалите Его в вышних!
Хвалите Его, роща и лес,
И ветер в садовых вишнях.
Хвали Его, Истра-река,
Трава веселого луга!
Хвалите Господа, облака,
Облака, плывущие с юга.
Хвалите Его, жаворонки полей,
Хвалите Его, птицы лесные!
Всякий цветок, славословие лей,
Зажигай лампады цветные!
Мужчины больше философствуют
И сомневаются с Фомою,
А мироносицы безмолвствуют,
Стопы Христа кропя слезою.
Мужи напуганы солдатами,
Скрываются от ярой злобы,
А жены смело с ароматами
Чуть свет торопятся ко Гробу.
Людские мудрецы великие
В атомный ад ведут народы,
А белые платочки тихие
Собой скрепляют церкви своды
Вера
Возлюби Бога твоего всем сердцем... Мф. ХХII, 37
Дано ль мне Бога возлюбить
От всей души и разуменья?
Не только радостно хвалить
За красоту Его творенья,
Но безгранично доверять
И все от Бога принимать
Без ропота и принужденья.
На милость Божью уповать,
Его премудрости предать
Себя вне всякого сомненья,
И, лишь прося себе терпенья,
Осанна - Богу воспевать.
Вчерась и днесь
Христос, говорят нам, стал мифом давно.
Померк Его свет и опять темно.
И след затерялся, травою зарос,
Какой проложил на земле Христос.
Но это неправда! Ведь я-то, я-то
Живу СЕЙЧАС, а не где-то, когда-то,
И в душу мою не легендой-преданьем,
А входит Господь благодатным касаньем.
Вот я родился... Впервые живу...
Впервые встречаю Его наяву.
И нет для меня этих двух тысяч лет,
Раз НЫНЧЕ мне явлен Господень свет.
Все сызнова в жизнь вступает Он нашу,
Все вновь освящает причастную чашу.
Он с нами всегда, неотступно, навечно,
И вся Палестина - в келье сердечной.
Единому
Смотреть на мир - как это много!
Какая радость без конца!
Смотреть на мир и видеть Бога,
Непостижимого Отца.
По вере жить - как это много!
Не уклоняясь от креста,
По вере жить и славить Бога,
За нас распятого Христа.
В молитве быть - как это много!
Встречать сердечную весну.
В молитве быть и слышать Бога,
Святого Духа тишину.
Жажда веры
1.
Слепорожденный не видел Христа,
Черной завесой была слепота.
Но и не видя, но и не зная,
Он повторял, неустанно взывая:
- Сыне Давидов! Сыне Давидов!
Даруй, чтоб я Тебя тоже увидел!
И не пропала молитва слепого -
Было ему озаренье Христово.
Стану вымаливать я у Христа,
Да озарится моя слепота!
2.
Было раскрыто отверстие в крыше,
Чтобы расслабленный Слово услышал,
Чтобы увидел Христа впереди,
И прозвучало бы:
"Встань и ходи!"
Сводом бетонным заделали мы -
Наша гордыня, наши умы -
Входы к источнику Жизни и Света,
Неодолимо препятствие это.
Но потружусь неоглядно и стойко,
Но проберусь через своды надстройки,
Чтобы увидеть Христа впереди,
Чтобы услышать мне:
"Встань и ходи!"
Путь любви
Любишь ли Ты меня? Иоанн. ХХI. 15
Какая тропинка, пряма и проста,
Вернее других доведет до Христа?
Извилист рассудка обманчивый путь,
Он может в далекий обход завернуть.
Там помыслов рой овладеет тобой,
А с ними опасен томительный бой.
Заблудишься в их непролазной глуши,
И потеряется ясность души.
О, если бы только сподобиться нам
Припасть, как Мария, к Христовым ногам!
И, как Магдалина, разыскивать смело,
Хоть и бездыханное Господа тело!
О, если б уверенно встретить вопрос,
Когда о любви к Нему спросит Христос.
И здравому смыслу наперекор
Охотно пойти за Христа на костер!
Любовь сверх рассудка, тиха и проста,
Скорее всего доведет до Христа!
Слово Божье
Как ни стремится наше знанье
Постичь загадку мирозданья,
Но ум безсилен, все равно
Не охватить нам мир безкрайний,
За тайной возникает тайна,
И все по-прежнему полно
Непостижимостью священной.
Не самочинно, а смиренно
В нее проникнуть суждено,
А в слове Божьем нам дано
Самораскрытие Вселенной.
У Плащаницы
Люблю часы, когда ложится
На землю ночь в Страстной Пяток.
В церквах мерцает Плащаница,
Апрельский воздух чист и строг.
И мнится: вкруг свечей струится
Неисчислимых душ поток,
Там их незримая светлица,
Им уготованный чертог.
Уснули ль маленькие дети,
Ушли ли скорбно старики -
Все царствуют в Христовом свете.
А здесь, у нас свистки, гудки,
Очередной набат в газете,
И только в сердце песнь тоски.
