Далее развитие
акростиха идёт по пути комбинирования, усложнения и увеличения форм акростиха
между собой. Внимание начинают уделять не только первым, но и средним (см. А.
Туфанов) и последним буквам строки.
* * *
Ю.Н. Верховскому
Юлою жизнь юлит в чаду своих повтороВ.
Рассеянно бредя, ты проглядел еЕ;
И слушал тишину, и слушал в поле вечеР,
Юдоль тоски земной переплавляя в стиХ,
Не требуя наград, шагая неустаннО – ,
И в тридцати годах спокойных чистых слоВ
Каким зерном нагруз твой полновесный колоС!
Ах: что нам пожелать поэту в этот сроК?
Немного радости да отдыха немногО…
Да чтобы Муза та, которой он ведоМ,
Ревниво сторожа его скупую славУ,
Опередив других, не уступая праВ,
Верна, как и всегда, к нему стремила дланИ
И, скромный юбилей приветствием почтиВ,
Чтоб с нами здесь она, ликуя, возгласилА:
Ура! – Верховскому, – ура! ура! виваТ!
Это стихотворное
поздравление А. Альвенга было написано в 1929 году шестистопным ямбом белым
стихом, но с чередованием мужских и женских окончаний, что придаёт произведению
музыкальность и не даёт ему развалиться. О телестихе есть мнение, что «такая
форма практически возможна только в нерифмованном стихе…». Однако примеры из моего
собственного творчества говорят о том, что можно писать и рифмованные
телестихи:
КОЛОКОЛ
Произнося чудесный чистый звуК,
Вишу на колокольне. ВысокО!
Неоднократно сам звенеть хотеЛ,
Разлиться песней сердца далекО,
Но мой язык во власти чьих-то руК.
Вздохнул бы я свободно и легкО,
Когда бы сам, не по заказу, пеЛ.
ПОДПИСЬ
И если тексты все прочлИ
Вы, то поймете: я ворчлиВ,
А жизнь моя не так легкА.
Но мил моей судьбы капкаН.
Признаюсь, что я написал эти стихотворения до знакомства с указанной книгой
М.Л. Гаспарова («Колокол» – 3 января 2002, «Подпись» – 22 декабря 2002). Если в
первом случае рифмуются строки с одинаковыми буквами (так, можно написать
рифмующиеся телестихи на слова «мама», «папа» и тому подобные), то во втором –
нет ограничений (женская, дактилическая и гипердактилическая рифма позволяют,
как мне кажется, написать любой рифмованный телестих).
Любопытны акростихи Николая Глазкова. Из всего многообразия
отметим цикл «Раздумья». Цикл состоит из восьми частей, каждая из которых украшена
акростихом и таким образом кому-нибудь посвящена: 1 – Нонне, 2 – Тонечке, 3 –
Олечке, 4 – Ганичеву, 5 – Жарову, 6 – Нилину, 7 – Росиночке, 8 – Осипову. Без
жирного выделения первых букв «Раздумья» читаются вполне самостоятельно, причём
акростихи сделаны столь искусно, что не чувствуешь шероховатости и подгона
слов, обычно присущим акростихам. Дополнительной новизной этого цикла считаю
то, что некоторые части (1-я, 2-я, 7-я и 8-я) имеют нечётное количество строк,
затрудняющее написание акростиха.
Ближе к концу ХХ века усложнение акроконструкций принимает
более явный характер. Московский композитор Глеб Седельников, взяв себе
псевдоним Валентин Загорянский, написал немало сложнейших стихотворных
произведений, в которых одновременно переплетаются акро-, мезо- и телестихи,
подкреплённые диагональными строками. 
Эта акроконструкция была посвящена Марине Цветаевой с десятикратным написанием её имени в
ключевом слове (1 акростих, 2 мезостиха, 1 телестих и 6 диагональных акростиха). Как
видно из текста, несмотря на филигранное переплетение различных видов
акростиха, содержание стихотворения остаётся весьма туманным. Следующий пример из творчества В. Загорянского посвящён
уже Платону Карповскому с семикратным написанием его имени и фамилии:
В этом тексте интерес вызывают мезостихи, поскольку читаются
необычно: снизу вверх. Что касается содержания и ясности изложения мысли, то,
прежде всего, необходимо знать, кто такой Платон Карповский, но, думаю, и это
не поможет прояснить ситуацию. На мой взгляд, сложные акроконструкции должны
быть построены так, чтобы ключевые слова были незаметны, содержание – такое,
чтобы его можно было понять. Иначе читателю остаётся только каркас из
акростихов, который он (читатель) при желании и терпении сам может наполнить
любым набором слов.
Заслуживают внимания сложнейшие акроконструкции Константина Свириденко, которые
он называет цветными стихами и которые представляют собой картины, где написано
стихотворение с добавлением выделенными различными цветами акростихов и
диагональных прочтений. Сам автор пишет, что «по сути – это сложные акро, часто
не имеющие аналогов в русской литературе по схеме построения и степени
сложности».
Просмотрев 200 ссылок из 1450, данных поисковой системой «Яндекс», я пришёл к
выводу, что акростих не утратил своё значение и даже приобрёл статус законной,
уже устоявшейся и переставшей быть маргинальной, формы поэтического искусства.
На различных форумах проводятся конкурсы акростихов, самым интересным из которых
мне показался поэтический турнир литературного объединения при альманахе
«Stern». В своём большинстве здесь представлены акростихи. Среди всего
многообразия отмечу те, которые специфически решают проблему введения редких
для акростиха букв. Некто Джуди Белкин написал такой акростих (выделено мной):
* * *
Да я не Байрон! Я же и не Блок.
Мне все равно – фонарь или аптека,
И все же я слегка усвоить смог
Татарской речи звук в раю Артека.
Решил: пора выдавливать раба,
И вот давлю по капле эти гены:
Йок – значит нет: привычки неизменны,
Бар – значит есть: ну, стало быть, судьба.
Ылдыз – звезда. Я – Принц, но где ж мой Лис?
Крым, райский мой пейзаж, исчез в тумане:
О, йок и бар, мечта об инь и яне!
Вставай, луна. Свети, моя ылдыз.
Отмечу в данном
стихотворении интертекстуальные моменты из Михаила Лермонтова («Да, я не
Байрон!»), Александра Блока («…фонарь или аптека…»), Антона Чехова («.. пора
выдавливать раба…»), Антуана Экзюпери («…звезда. Я – Принц, но где ж мой
Лис?»).
На этом поэтическом турнире акростихи посвящены
различным участникам литературного объединения. Поэтому волей-неволей пришлось
решать проблему введения даже буквы «Ъ» для прозвища (ника) фЕМЪ. Из девяти
представленных различными авторами наиболее интересными являются произведение
Петра Глыба-Базальтова (выделено мной):
* * *
Флегматичности на лике
Ей немножко не хватает.
Может быть, сама не знает,
Ъ зачем при нике.
и
человека, скрывшегося под псевдонимом Гусар:
* * *
Флиртуя, к зеркалу малютка подошла,
Еще не видя, но улыбкой потеплев,
Меж тем, взирал из-за стекла
ЪМЕф, хищный, аки лев.
Если в первом
тексте выпукло поставлено Ъ (читается: «твёрдый знак зачем при Нике»), то
второй текст интересен зеркальным решением проблемы. Намёк на палиндромичность,
перевёрнутость, содержится в последней строке: «аки лев». В XVII веке в
Российской империи был популярен палиндром «Велика, аки лев», символично
посвящённый этому государству.
В заключение приведу некоторые свои опыты по обновлению
акростиха. Двойной диагональный акростих сплетается в один, в котором каждая
буква начинает работать на две строки одновременно: 
Любопытно, что при таком построении происходит
парадоксальное несоответствие количества строк стихотворения и букв ключевого
слова (здесь соответственно 8 и 7). Однако такой текст теряет заложенный в
акростихе строкообразующий принцип и переходит в разряд фигурных.
Стоит отметить, что диагональные акростихи были известны ещё
в начале ХХ века благодаря переводам из Эдгара Аллана По, точнее сонета
«Enigma» («Тайна»). В этом произведении зашифровано имя той, кому оно
посвящено, таким образом: 1-я буква 1-й строки, 2-я буква 2-ой, 3-я – 3-ей и
так далее (выделено мной):
AN ENIGMA
"Seldom we find”, says Solomon Don Dunce,
Half an idea in the profoundest sonnet.
Through all the flimsy things we see at once
As easily as through a Naples bonnet –
Trash of all trash! – how can a lady don it?
Yet heavier far than your Petrarchan stuff –
Owl-downy nonsense that the faintest puff
Twirls into trunk-paper the while you con it?”
And, veritably, Sol is right enough.
The general tuckermanities are arrant
Bubbles – ephemeral and so tramsparent –
But this is, now, – you may depend upon it –
Stable, opaque, immortal – all by dint
Of the dear names that lie concealed within ‘t.
(1847)
Отгадкой на эту
загадку является имя: Sarah Anna Lewis. Однако я написал свою «Отгадку с
загадкой» до знакомства с этим произведением Эдгара По, к тому же принцип
сдвоенности и «работы» буквы на две строки я нигде ещё до сих пор не встречал.
Приведу перевод Валерия Брюсова, у которого Сара Анна Льюис стала Саррой Анной
Лиуйс, однако учитывая сложность произведения, я не буду акцентировать на этом
внимание. Итак, вот перевод (выделено мной):
ЭНИГМА
«Сыскать, – так молвил Соломон Дурак,
Нам не легко в сонете пол-идеи.
И чрез пустое видим мы яснее,
Чем рыбин чрез неапольский колпак.
Суета сует! Он не под силу дамам,
И всё ж, ах! рифм Петрарки тяжелей.
Из филина пух лёгкий, ветер, взвей –
И будет он, наверно, тем же самым».
Наверняка тот Соломон был прав;
Смысл не велик лирических забав –
Что колпаки иль пузыри из мыла!
Но за сонетом у меня есть сила,
Бессмертен мой, как будто тёмный, стих:
Я имя поместил в словах моих!
(1924)
Другое моё
стихотворение впервые, как мне кажется, решило вопрос о пунктуации в акростихе
(приводится по рукописи):
* * *
Когда придёт ко мне Эрот
Улыбчивый, наоборот
Дела мои пойдут, тогда
А станет Я, песком – вода.
Сорвётся с цепи буйный ум,
Мосол реальности – «хрум-хрум» –
Обгладывая вне двора.
Так будет завтра, но вчера
Рискнуть не жаждал, а напор
Иллюзий в череп, как топор,
Так не стучал. Прогнать стрельца,
Едва завидев? Ждать конца
?
Понятно, что пробелом в акростихе трудно удивить, однако вопросительный знак
играет здесь двойную функцию:
1) пунктуационного знака во фразе «Куда смотрите?» и 2) ключа к спрятанному
телестиху «ТТААММААРРАА», то есть «Тамара». Для разгадки требуется вернуть «?»
на законное место в конце строки и просмотреть другую сторону текста на предмет
акроконструкций. Объективно говоря, это слабое стихотворение, однако идеи,
заложенные в нём (пунктуация в акростихе, удвоенная запись телестиха),
возможно, искупают поэтические огрехи и представляются перспективными.
Таким образом, развитие акростиха продолжается по двум путям: 1) Введение
редких букв в ключевое слово и 2) Синтез различных видов акростиха с созданием
сложных акроконструкций.
|
