А жизнь моя достойна плача,
Скажу, пред миром не тая.

Но ты, конечно, жил иначе -
Достойна смеха жизнь твоя.

Не много выиграл, однако,
Но гордости не занимать.
Что лучше - Ангелу оплакать,
Иль сатане обхохотать?

Разумно ли корить пред светом
За монастырскою стеной?
Судить во мне и то, и это,
Не слыша хохот за спиной?

Горит свеча

Горит свеча. Псалтырь на аналое.
Благословен молитвословья час!
Лобзай, душе, стояние ночное
Пред Образом Молящейся о нас.

О Чистый Цвет! Благоуханный Крине!
Земле Надежда! Небесам Хвала!
Сладчайшая Святейшая Святыня!
Не отступи, изгладь мои дела.

Потоком льется лунное свеченье,
Мир полуночный покоянно тих.
Твержу без слов, забыв о псамопеньи:
"Прости, прости, мне не к кому идти”.

О Милосердный! В келии безлюдной
Ты дал блаженство мне не за труды.
Молчать и плакать пред Иконой Чудной,
Благоговеть до утренней звезды.

Желающий чести

Желающий чести напьется в печали.
Желающий власти напьется вдвойне.
Вершины нещадно в снегах погребали
Идущих любою тропой к вышине.

Ужели труды - чтобы в свете купаться,
И полнить карманы алмазами льда,
На звуки земные порой отзываться, -
Пуская лавины забытым стадам?

Что душа дала тебе пустыня ?

Что, душа, дала тебе пустыня?
Что познала ты в уединеньи?
"Прежде сокрушения - гордыня,
Прежде дарования - смиренье”.

Лобызаю авву Иссаака,
Впитывая каждую страницу.
Кто какой слезою должен плакать,
И какого плача удалиться.

В дивной книге - отраженье Неба,
В каждом Слове - чудо-наставленье.
"Скорбь не может причинить ущерба,
Кто отверг покой и наслажденье”.

Словно в келье воскурили ладан,
Слышу отзвук Богохвальной песни.
"Всяк, идущий по дороге Правды,
Повстречает горе и болезни”.

Льется в сердце сладостным мотивом,
Что потом послужит в укрепленье:
"Кто желает жить благочестиво,
Тот претерпит многие гоненья”.

Мы к этой середочке не гожи

Мы к этой середочке не гожи,
Оборотились к похотям своим.
Одни рисуют роги у прохожих,
Другие - нимбы мертвым и живым.

И то, и се сдается неким блудом,
Мы все, увы, предвзятостью больны.
От ваших нимбов я святей не буду,
Но и рога мне даром не нужны.

Я не виню незрелость и зеленость
Желающих на лаврах почивать.
Но так претит, претит самовлюбленность,
Что я готов ей роги рисовать!

Не поклонись кумиру - час неровен,
Не превращай спасение в игру.
Но ты молчишь, сурово хмуря брови,
Над головой вычерчивая круг.

Святится полночь тайной мирозданья.
Играют снеги, отражая высь.
И в небесах над Северным Сияньем,
Похоже, все созвездья собрались.

О, небеса! Никто вас не отымет.
Глубинный свет мне сызмала знаком.
Сияние миров! Но кто обымет
Безмерный космос мерным языком?

О, наша ограниченность плотская!
О, заземленность - смертоносный лик!
Мы гасим свет, земному потакая,
И множим притяжение земли.

Но что душе земное тяготенье!
Она летит в мерцающую синь
И славит Бога, дивного в твореньях,
Что все премудро сотворил еси.