Дмитриев Иван Иванович, поэт.
Родился 10 сентября (21 н.с) в родовом поместье, в селе Богородское
Казанской губернии, в старинной дворянской семье, ведущей свой род от
князей Смоленских. В возрасте восьми лет был отдан в пансион Манженя в
Казани, где обучался французскому языку, арифметике, рисованию. Затем
учился в пансионе Кабрита, где кроме французского учил немецкий, историю
и географию, русское правописание и математику. Отец забрал его из
пансиона на одиннадцатом году жизни, взяв образование сына под свой
контроль дома. Но единственное, что будущий поэт всегда делал с
удовольствием, - чтение романов, французских и русских. Знал
произведения Сумарокова, Ломоносова, Державина, Хемницера.
Семья переезжает из деревни в Симбирск. В те времена в провинции не
было театров, клубов, и все развлечения состояли в домашних беседах и
вечеринках в кругу хороших знакомых. Для юного Дмитриева началась новая
жизнь. Но вскоре ее вновь пришлось круто менять: начавшийся пугачевский
бунт заставил семью уехать в Москву. Семья была стеснена в средствах,
домашнее обучение прекратилось.
В 1774 отец отвез сына в Петербург - по тогдашнему обыкновению дети
дворян с детства записывались в военную службу, Дмитриев был записан
солдатом в Семеновский полк. В Петербурге он стал учиться в полковой
школе - и на сей раз недолго: Екатерина II, отправившись в Москву, взяла
с собой по одному батальону из каждого полка, и Дмитриев попал в
сопровождающие царицу. После завершения подобной миссии взял годовой
отпуск и уехал на родину. Вернувшись в Петербург, несколько лет провел в
"скучной унтер-офицерской службе".
С 1777 Дмитриев стал заниматься литературной деятельностью, писал
стихи. В этот год Н.Новиков начал издавать "Санкт-Петербургские Ученые
Ведомости", поместив в предисловии приглашение к сотрудничеству.
Дмитриев несколько раз посылал туда свои стихи, но они не имели особого
успеха, поэтому на время оставляет это занятие. В эти годы происходит
знакомство с Карамзиным, оказавшим на Дмитриева большое влияние, и хотя
они встречались редко, но в течение сорока лет регулярно переписывались.
В 1787 был произведен в прапорщики, в 1788 участвовал в войне со
Швецией, четыре месяца прожив походной жизнью на границе с Финляндией.
Вернувшись в Петербург, вновь интенсивно пишет стихи, много читает
Державина, восхищаясь его поэзией. Знакомится с ним, часто встречается. В
1790 Карамзин начинает издавать "Московский журнал", и Дмитриев отдает
туда все написанное в последние годы. Его сказка "Модная жена" принесла
ему литературную известность. Большой успех имело и стихотворение -
"Голубок". Карамзин писал: "Твои пьесы нравятся умным читателям".
1794 был особенно плодотворен. Дмитриев провел его на родине, в
Сызрани, в странствовании по этому краю. Написал лучшие свои вещи:
"Искатели фортуны", "К Волге", "Воздушные башни", "Причудница", "Чужой
толк", "Ермак", "Глас патриота". В 1795 издал сборник "И мои безделки"
(после карамзинского "Мои безделки"). Дмитриев тяготился военной
службой, поэтому, получив в 1796 последний в гвардии чин капитана, вышел
в отставку, причем с повышением - в чине полковника. Получает место за
обер-прокурорским столом в сенате. Вскоре его назначают товарищем
министра в новоучрежденном департаменте уделов и обер-прокурором сената.
Все свои способности отдавал этой работе.
Возобновил он и литературную деятельность, и литературные связи с
М.Херасковым, Василием Пушкиным, В.Жуковским и др. литераторами. В 1796
выходит его "Карманный песенник, или Собрание лучших светских и
простонародных песен".
При Александре 1 "цензура обещала быть не столь строгою, как прежде"
- возник журнал "Вестник Европы", издаваемый Карамзиным. Дмитриев
активно пишет в него: в 1802 - 03 помещает 10 басен. После 1805 почти не
писал.
В 1806 становится сенатором, в 1810 назначается министром юстиции,
активно выступает против злоупотреблений при чинопроизводстве, что
приводит к конфликту с управляющим канцелярией и другими чиновниками
министерства. Подает в отставку, в 1814 переселяется в Москву.
В 1816 был назначен председателем комиссии для пособия жителям
Москвы, потерпевшим от нашествия неприятеля. В 1820 выходит его
"Избранный песенник для прекрасных девушек и любезных женщин". Позднее,
оценивая поэзию Дмитриева, Белинский писал: "в стихотворениях Дмитриева,
по их форме и направлению, русская поэзия сделала значительный шаг к
сближению с простотой и естественностью, словом, с жизнью и
действительностью". Последние годы жизни прожил в Москве, окруженный
уважением общества, как один из лучших писателей своего времени и как
заслуженный государственный деятель. Умер И.Дмитриев 3 октября (15 н.с.)
1837 в Москве.
Краткая биография из книги: Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.
* * *
Друг! Как ты вошел сюда не в брачной одежде?
Св. Евангелие
Томясь и страдая во мраке ненастья, Горячее, чуткое сердце твое Стремится к блаженству всемирного счастья И видит в нем личное счастье свое. Но, друг мой, напрасны святые порывы: На жизненной сцене, залитой в крови, Довольно простора для рынка наживы И тесно для светлого храма любви!..
Но если и вправду замолкнут проклятья, Но если и вправду погибнет Ваал И люди друг друга обнимут, как братья, И с неба на землю сойдет идеал, - Скажи: в обновленном и радостном мире Ты, свыкшийся с чистою скорбью своей, Ты будешь ли счастлив на жизненном пире, Мечтавший о счастье печальник людей?
Ведь сердце твое - это сердце больное - Заглохнет без горя, как нива без гроз: Оно не отдаст за блаженство покоя Креста благодатных страданий и слез. Что ж, если оно затоскует о доле Борца и пророка заветных идей, Как узник, успевший привыкнуть к неволе, Тоскует о мрачной темнице своей?
Июль 1880
ОТРЫВОК
И вот, от ложа наслажденья И нег любви оторвана, Перед судилищем она Предстала с трепетом смущенья. Греха открытого позор К земле чело ее склоняет; Она молчит - и только- взор Молить о милости дерзает...
Напрасны были б оправданья: Еще греховные лобзанья, Казалось, жгли ее уста, Грудь сладострастно волновалась, И вся звала, вся отдавалась Ее нагая красота. Она виновна, нет сомненья; Но грозный час суда настал, И рокового обвиненья Никто промолвить не дерзал. Закон суров, и казнь ужасна, А эта падшая жена Так упоительно-прекрасна, Так беззащитно-смущена. И в первый раз греховным взором Смущен, бесстрастный круг судей Сидел, замедля приговором В немом волненьи перед ней...
1880
* * *
Я не тому молюсь, кого едва дерзает Назвать душа моя, смущаясь и дивясь, И перед кем мой ум бессильно замолкает, В безумной гордости постичь его стремясь; Я не тому молюсь, пред чьими алтарями Народ, простертый ниц, в смирении лежит, И льется фимиам душистыми волнами, И зыблются огни, и пение звучит; Я не тому молюсь, кто окружен толпами Священным трепетом исполненных духов И чей незримый трон за яркими звездами Царит над безднами разбросанных миров, - Нет, перед ним я нем!.. Глубокое сознанье Моей ничтожности смыкает мне уста, - Меня влечет к себе иное обаянье - Не власти царственной, но пытки и креста. Мой бог - бог страждущих, бог, обагренный кровью, Бог - человек и брат с небесною душой, - И пред страданием и чистою любовью Склоняюсь я с моей горячею мольбой!..
1880
* * *
Друг мой, брат мой, усталый, страдающий брат Кто б ты ни был, не падай душой. Пусть неправда и зло полновластно царят Над омытой слезами землей, Пусть разбит и поруган святой идеал И струится невинная кровь, - Верь: настанет пора - и погибнет Ваал, И вернется на землю любовь!
Не в терновом венце, не под гнетом цепей,. Не с крестом на согбенных плечах, - В мир придет она в силе и славе своей, С ярким светочем счастья в руках. И не будет на свете ни слез, ни вражды, Ни бескрестных могил, ни рабов, Ни нужды, беспросветной, мертвящей нужды, Ни меча, ни позорных столбов!
О мой друг! Не мечта этот светлый приход, Не пустая надежда одна: Оглянись, - зло вокруг чересчур уж гнетет, Ночь вокруг чересчур уж темна! Мир устанет от мук, захлебнется в крови, Утомится безумной борьбой - И поднимет к любви, к беззаветной любви, Очи, полные скорбной мольбой!..
1880
ПОЭЗИЯ
За много лет назад, из тихой сени рая, В венке душистых роз, с улыбкой молодой, Она сошла в наш мир, прелестная, нагая И гордая своей невинной красотой. Она несла с собой неведомые чувства, Гармонию небес и преданность мечте, - И был закон ее - искусство для искусства, И был завет ее - служенье красоте.
Но с первых же шагов с чела ее сорвали И растоптали в прах роскошные цветы, И темным облаком сомнений и печали Покрылись девственно-прекрасные черты. И прежних гимнов нет!.. Ликующие звуки Дыханием грозы бесследно унесло, - И дышит песнь ее огнем душевной муки, И тернии язвят небесное чело!..
1880
ПЕРЕЛОЖЕНИЕ 49-ГО ПСАЛМА
Кто в блесках молнии нисходит? Колеблет гласом гор сердца? И взором в трепет все приводит? Падите пред лицом Творца! Се меч в его десной сверкает, А в шуйце вечные весы, Се к вам, народы, Он вещает - О страх! о грозные часы!
"Не мни, - гласит, - о род строптивый! Загладить жертвами свой грех, Когда во гневе суд правдивый Приду изречь на смертных всех! Что мне до ваших всесожжений, До ваших жертв и тучных стад? Бог пьет ли кровь своих творений? Бессмертный чувствует ли глад?
Я всю Вселенную объемлю И в длани жизнь ее ношу; Я вздоху насекомых внемлю; Хощу - и солнце погашу. Пожри же мне своей душою, Очисти совесть от грехов, И непорочною хвалою Да будет славим Бог богов!
Но да прильнет язык к гортани Твоей, о грешный человек! Не простирай ко мне ты длани И не блажи меня вовек! Тебе ли Бога песнословить, Коль духом не живешь о Нем; Коль ад спешишь себе готовить В порочном житии твоем?
Из уст твоих течет ад лести И злоба ухищренных змей; Ты брату ков творил из мести, Корысти разделял татей. О лицемеры! Вечно ли стану Я гром удерживать в руках? Вострепещите! гряну, гряну И уничтожу, яко прах!"
1797
ПОДРАЖАНИЕ 136-МУ ПСАЛМУ
На чуждых берегах, где властвует тиран, В плену мы слезы проливали И, глядя на Евфрат, тебя поспоминали, Родимый Иордан!
На лозах бледных ив, склонившихся к реке, Качались томно наши лиры; Увы, а мы от них, безмолвные и сиры, Сидели вдалеке!
"Рабы, - вкруг нас ревел свирепый стражи глас, - В неволе пользы нет от стона; Воспряньте духом вы и песнию Сиона Пролейте радость в нас!"
Ах! нам ли песни петь среди своих врагов? Они с отчизной разлучили, Где наша колыбель, где сладость жизни пили, Где наших персть отцов!
Прилипни навсегда, язык, к устам моим, Замри, рука моя, на лире, Когда забуду я тебя, древнейший в мире Святый Йерусалим!
Напомни, Господи, Эдомовым сынам Ужасный день, когда их злоба Вопила: смерть им, смерть и пламень вместо гроба; Рушь все - престол и храм!
Но горе, горе злым: наш мститель в небесах. Содрогнись, чадо Вавилона! Он близок, он гремит, низвергнися со трона, Пади пред ним во прах.
