Константин Михайлович ФОФАНОВ (1862 - 1911)
Родился в 1862 году в Петербурге, в обедневшей купеческой семье. Учился в
частных пансионах, но ни один из них не окончил. Рано начал писать
стихи, в 1881 году в печати появилось его первое стихотворение "Сосуд с
целебною водою Иордана...*. В 1887 году вышел первый сборник
стихотворений Фофанова, вызвавший интерес Я.П.Полонского, С.Я.Надсона.
Конец 1880-х - первая половина 1890-х годов - расцвет творческой жизни
поэта; он принят в круг известных литераторов, с 1889 года один за
другим выходят три сборника его стихотворений, самый интересный и зрелый
из которых - "Тени и тайны".
Умер Фофанов в 1911 году, в болезни и нищете. Поэтическое наследие его весьма велико и до сих пор не собрано целиком.
Истина
В лохмотьях истина блуждает,
Переходя из века в век,
И, как заразы, избегает
Её, чуждаясь, человек.
Её движенья не приветны,
Суровы грубые черты.
И неприглядны и бесцветны
Лохмотья хмурой нищеты.
Она бредёт, а с нею рядом,
Мишурным блеском залита,
Гордяся поступью и взглядом, -
Идёт лукавая мечта.
Мечта живёт кипучим бредом,
Светла, как радужный туман,
И человек за нею следом
Спешит в ласкающий обман.
Но, гордый, он не замечает,
Что перед ним, как гений злой,
В лохмотьях истина блуждает,
И дикой ревностью пылает,
И мстит до двери гробовой!
2 января 1880 Из библейских мотивов
Второзаконие, кн. 5, гл. 3
Сосуд с целебною водою Иордана
Я, братья, вам принёс. Напейтесь из него, -
И кроткая душа, восторгом обуянна,
Забудет чёрный день злосчастья своего.
Напейтесь из него и исцелитесь, братья.
Замолкнет стон в груди, замрут в устах проклятья:
Я вечный мир принёс!
С Сионской высоты принёс я ветвь оливы;
Коснитеся её, - Бог чудо совершит.
Вы, просветлённые, спокойно-горделивы,
Стряхнёте с ваших ног прах мщенья и обид;
И будет на земле одно святое братство, -
Без гибельных измен, без злого святотатства:
Я истину принёс!
Я камень вам принёс от древнего Содома, -
Пусть он напомнит вам погибель злых людей;
Пускай та весть пройдёт от дома и до дома,
Что я пришёл карать неправедных судей.
Иное я хочу устроить в мире царство, -
Без лжи смеющейся, без низкого коварства:
Я правду вам принёс!
Пред голосом моим преступник побледнеет;
И в страхе убежит, безумствуя, тиран;
И ветер след его с проклятием завеет.
Рассеется в умах бессмысленный туман;
Слепцы увидят свет, сияющий повсюду;
И станет жизнь тепла ликующему люду:
Я волю вам принёс!
Март 1880
* * *
Я обращаю речь к вам, выброски природы,
Бредущие впотьмах на торжище мирском:
Над вами ласково синеют небосводы, -
Но помните, что в них таится Божий гром.
Под вами гладь земли в блистающем уборе,
Но жертвы корчатся под вашею пятой;
В них есть и гнев в груди и зависть есть во взоре,
И вам не избежать расплаты роковой.
В расчётах мелочных вы чахнете безлично,
Молчанье и грабёж - заветный ваш закон.
Суровой правды речь смутит вас непривычно,
Как смех безумного на тризне похорон.
Вы упитали плоть, а дух не ищет хлеба,
От вещих мудрецов бежит преступный взор.
Награбленной казной не купите вы неба,
Слезами бедняков не смоете позор!
Пусть услаждает лесть ваш слух, пускай оравой
Глупцы бегут вослед, моля добра от вас;
За вами - сатана с улыбкою лукавой,
Пред вами - мщенья грозный час!
6 февраля 1881 Таинство любви
Господь карающий, Бог грозный Иудеи,
Бог в дымной мантии тяжёлых облаков,
Бог, шумно мечущий огнистых молний змеи
На избранных сынов;
Бог созидающий, чтобы разрушить снова
Созданье рук Своих, как злой самообман;
Бог, славы ищущий у племени людского,
Бог-деспот, Бог-тиран!
Бог, проносившийся грозою над Сионом,
Испепеливший в прах Гоморру и Содом;
Бог, улыбавшийся над кесаревым троном
И тяготевший над рабом!
Бог, проносившийся заразой над пустыней
И забывавший грех при сладостных псалмах
В душистом сумраке благоговейных скиний
На цветоносных алтарях;
Бог, крови жаждущий и слушающий речи
Слепого демона сквозь райские врата, -
Бог, этот грозный Бог неумолимой сечи,
Родил смиренного Христа,
Святого, кроткого, властительного Сына,
Всё возлюбившего бессмертною душой,
Кто умер на кресте, Чья мирная кончина
Зажглася вечною звездой;
Зажглась, чтоб озарять мир мрака и печали
И поучать людей смиренью и добру,
Чьи чудные персты недужных исцеляли,
Едва приблизившись к их смертному одру...
И этот мирный Сын властительного Бога
Пришёл в мир бедняком, - не царская парча,
Не складки пурпура, не бархатная тога
Спускались с бледного плеча...
О, как блаженно тих, любвеобильно мирен
Был Бог, громовый Бог, когда в дыму кадил,
Под пение молитв, пройдя ряды кумирен,
В ложницу Девы Он вступил.
И как была чиста безгрешная Мария
В своём счастливом сне на девственном одре,
Как улыбалися уста её живые
И Богу и заре!
Всё в храмине её дышало тишиною,
Румяный луч зари струился в полумглу
Сквозь занавес окна и алой полосою
Ложился на полу;
И на ковре её разбросанные ризы
Луч солнечный лобзал, скользя по ним змеёй;
И шумно под окном на фрески и карнизы
Взлетали ласточки весёлою семьёй.
Тогда к ней Бог вошёл! Он не тревожил сладкий
Прекрасный сон её, исполненный чудес,
Он только колыхнул бесчувственные складки
Малиновых завес.
Он только опахнул стыдливые ланиты,
Он только осенил безгрешное чело, -
И были новые ей помыслы открыты,
И даль грядущего разверзлася светло...
Со смутною тоской проснулася Мария,
С раздумьем на челе пошла в росистый сад,
Где пели хоры птиц, где маслины густые
Струили аромат.
И солнцу ясному и радостному шуму,
Вокруг звучащему, внимала, и порой
Невольно думала таинственную думу
О райском чудном сне, смутившем ей покой.
И плакала она!.. Вдруг голубь белоснежный
Внезапно выпорхнул из синей вышины,
И закружил над ней, воркуя с лаской нежной,
И поняла она пророческие сны.
И поняла она, что пышное убранство
Природа с этих пор кладёт к её ногам
И что под куполом небесного пространства
Весь мир, весь Божий мир - её заветный храм.
Что только ей кадят душистые растенья,
Что только ей - зари волшебный перелив,
И в девственной груди разлился вдохновенья
Задумчивый прилив...
А голубь всё кружил! - То был всё Тот же грозный,
Самодержавный Бог, молниеносный Бог!
Теперь Он не метал стрелу из выси звёздной,
Он не хотел, не мог!
Он понял мир земной, погрязший в тьме полночной;
Он стал его Отцом, Бессмертный и Благой,
Теперь очищенный любовью непорочной
И освящённый сном невинности земной!..
5 сентября 1885 Отче наш
Отче наш! Бог, в небесах обитающий,
Оку незримый, но зримый сердцами,
Всё созидающий, всё разрушающий,
Греющий землю живыми лучами.
Мы принесли Тебе в жертву бескровную
Нашу молитву в часы покаяния, -
Дай же, о Боже, нам пищу духовную,
Дай нам источник святого желания.
В годы сомнения, в годы ненастные
Нам изменили мечты неизменные;
Мы загасили светильники ясные,
Мы расплескали елеи священные.
Отче наш. Бог безутешно страдающих,
Солнце вселенной! к Тебе мы с молитвою
Всех сохрани за любовь погибающих,
Всех угнетённых мучительной битвою!
Отче наш! Дай нам пути благодатные
И отстрани от соблазна лукавого...
Да воссияют лучи незакатные
Правды небесной и помысла правого!
"1889" Две жизни
Широко разлилась, шумя вокруг меня.
Другая, как родник задумчивый и нежный,
Течёт в душе моей, струяся и звеня.
И в первой суета и зарево сражений,
Базаров пёстрый шум; печальный человек
В ней ищет мудрости, забот и наслаждений
И раболепствует пред ней из века в век.
Но, гордая, она рабам своим не внемлет,
Сияя красотой божественных лучей,
Ничтожные дары с улыбкою приемлет
И смертного стремит в загробный мир теней.
Иная жизнь во мне: незримая для ока -
Она цветёт, полна задумчивой мечты;
И отразились в ней, как в зеркале потока,
И небо, и земля, и звёзды, и цветы.
И эта жизнь растёт в уединенье праздном,
И музыка её в тиши слышна звучней,
Когда я не смущён кошмаром безобразным, -
Ни жертвами борьбы, ни злобою людей.
"1891"
* * *
Ещё те звёзды не погасли,
Ещё заря сияет та,
Что озарила миру ясли
Новорождённого Христа...
Тогда, ведомые звездою,
Чуждаясь ропота молвы,
Благоговейною толпою
К Христу стекалися волхвы...
Пришли с далёкого Востока,
Неся дары с восторгом грёз, -
И был от Иродова ока
Спасён Властительный Христос!..
Прошли века... И Он, распятый,
Но всё по-прежнему живой,
Идёт, как истины Глашатай,
По нашей пажити мирской;
Идёт, по-прежнему обильный
Святыней, правдой и добром,
И не поборет Ирод сильный
Его предательским мечом.
"1891"
* * *
Всё грустно, всё! Наш тихий разговор
И сумерки, и лампы одинокой
Унылый свет... И твой прекрасный взор,
Моя любовь, мой ангел темноокий.
Смотри - и там, за сумрачным окном,
Заглохший сад, желтея, умирает.
И он, как мы, скучает о былом,
И он, как мы, весну воспоминает.
Всё грустно, всё! Ночных теней приход
И робкая звезда на небосводе -
Всё тихие мечтания зовёт
К забытым снам, к потерянной свободе.
Но вечностью земного торжества
Не усладишь небесное мгновенье,
И нашу грусть не выразят слова:
Она души бессмертное стремленье!
1892
* * *
На волне колокольного звона
К нам плывёт голубая весна
И на землю из Божьего лона
Сыплет щедрой рукой семена.
Проходя по долине, по роще,
Ясным солнцем роняет свой взор
И лучом отогретые мощи
Одевает в зелёный убор.
Точно после болезни тяжёлой,
Воскресает природа от сна,
И дарит всех улыбкой весёлой
Золотая, как утро, весна.
Ах, когда б до небесного лона
Мог найти очарованный путь, -
На волне колокольного звона
В голубых небесах потонуть!..
1892
* * *
Мне кажется порой, во мне страдает кто-то,
Другой - отзывчивый, другой такой же я,
И у него всегда, как у меня, забота,
И у него любовь к волненьям бытия.
Он часто мне даёт ответы на вопросы,
Которые меня смущают, как разлад,
В котором рои дум, как волны об утёсы,
Разбитыми бегут, отпрянувши назад.
Но я не раб его, и он не мой властитель,
Он только часть меня, я - только часть его.
Он страшен и любим, как демон и хранитель,
И я в бессилии погас бы без него.
В его очах - гроза, в его дыханьи - нега,
Он робок, как дитя, и властен, как Творец.
Он так же, как и я, он - Альфа и Омега,
Он мудрость и любовь! Начало и конец!
Май 1894
* * *
Чем смертоносней влага в чаше,
Тем наслаждение полней,
И чем страшней бессилье наше,
Тем жажда жизни тяжелей.
Наш век больной, - в его безверьи
Мы вопли веры узнаём;
И, стоя к новому в преддверьи,
Влачим, как пытку, день за днём.
Горды надломленные крылья,
И смел коснеющий язык...
И грустно мне, что в дни усилья
Наш век бессилием велик.
"1896" Два беса
Мне не страшен ночью тёмной
Бес, явившийся некстати,
Что кивает так поспешно
С глупой миной у кровати.
Это призрак и к тому же
Слишком немощный для мира,
У него два тёмных рога,
Как у древнего сатира.
Не его уму лукавить,
Не пред ним дрожать в испуге,
По всему в нём видно мужа
Благодетельной супруги.
Я боюсь другого беса:
Он не высох в лихорадке,
Рожки шляпою прикрыты,
Когти спрятаны в перчатки.
Он танцует очень ловко,
Разговаривает сладко,
Но в очах его злодейство,
Но душа его - загадка.
Легкомысленный и дерзкий,
Не бояся громовержца,
Он, того гляди, похитит
Нечто милое из сердца...
"1896"
